В юном утреннем тумане проступала тонкое кружево нагих деревьев. То там то сям попадались вечно зеленые кустарники, как последние островки жизни в окунувшемся в спячку лесу. По проторенной дороге, где на глине уже давно не росло ни одной травинки со скрипом катилась телега, рядом с которой еле передвигая ноги шел старик держащий поводья торговара. По другую сторону опираясь на неотесанные доски, так же медленно шла дева. Короткие волосы были растрепаны и измазаны. Глаза ее были красными, а щеки вспухли. На мгновение могло показаться, что человек лежащей на ней на охапке соломы, всего лишь устал, но его губы застывшие в строгой улыбке успели заиндеветь. ****

Эа смотрела вдаль из стрельчатого окна своей « темницы» и перебирала в памяти события прошедших дней. После того как она познакомилась с тетушкой Нинель и отведала ее легендарных блюд прошло уже несколько дней. Если быть совсем точной прошло семь дней и шесть ночей и вот наступила седьмая.

Она вспомнила как после трапезы в кухне, где она своими глазами увидела невероятную картину, она все же упросила тетушку побыть рядом с собой в ее темнице. Присутствие этой удивительной женщины наполняло огромный зал янтарным светом добра, ласки и заботы. Может чему-то тетушка и не верила, но что бы не огорчать собеседницу, ничем это не показывала. Эа была ей благодарна за вечер. Стражи успели смениться, и опять ее тюремщицами стали девушки. Они заменяли колоны около входа, и могли бы посоперничать бы с каменными статуями, которые Эа видела в музеях, хотя последние выражали больше чувств, чем юные стражи. Правда, повинуясь только им известному зову в один момент они с чрезвычайной вежливостью обратились к тетушке и к ней.

— Ваша просьба тетушка была принята во внимание и вам разрешено посетить храм. После чего Нинель подхватила все свои бесчисленные юбки и поторопилась к выходу, неизвестно когда успев схватить Эа за руку. Что было совсем интересно — стражи не последовали за ними. Но и у Эа не возникло мыслей каким-то образом отделаться от тетушки, ей оставалось лишь удивляться той быстроте, которую развила чудо-повариха, и пытаться поспеть за ней. Тот зал, куда они попали, был непохожим ни на её жилище, ни на вотчину тетушки. Помещение по своей темноте напоминало кухню Нинель, а своими узкими резными окнами — комнату Эа. Что-то неуловимое витало в воздухе. На лавках то тут, то там сидели разные люди, весело шушукаясь, но как только они со спутницей оказались в дверях все замолчали. На тетушку это не произвело никакого впечатления. Она лишь все той же бодрой походкой направилась к самой первой скамье и плюхнулась на нее всем свои дородным телом. Эа подивилась как скамья еще выдержала такой вес и примостилась рядом. На своей коже она как будто чувствовала колючие взгляды незнакомцев и ей совершенно не хотелось, что бы они высказали все, что они думают. Она все еще недоумевала зачем тетушка притащила её сюда.

Взгляд её случайно упал на только что вошедшего юношу…Тьма рассеивалась от сияния его глаз. Мед его зрачков, словно две огромные луны, заставлял что-то светлое и теплое гореть в груди. Он прошел между скамьями и взошел на постамент. Небольшой гул в храме тотчас смолк, и все пришедшие обратили свой взгляд на вошедшего. Одет он был в длинный узкий чёрный сюртук, скрывающий его фигуру от подбородка до пят, а не в ту одежду, которую Эа уже привыкла видеть на остальных обитателях замка. Под высоким воротником искрился от света дрожащих свечей белый прямоугольник. Подмышкой юноша держал небольшую книгу, которую положил на кафедру.

— Доброго дня, и да обратит на нас свою милость Всемогущий! Спасибо, что посетили сегодня Храм и меня, вашего покорного слугу. Я вижу, за последнюю неделю у нас прибавилось несколько новых поселенцев, поэтому ещё раз представлюсь. Я — Корсо, новый служитель этого Храма. Вашего предыдущего пастыря отозвала служебная необходимость, поэтому отныне его место буду занимать я. Ну что ж, начнем... Всего два дня нет с нами лорда Азазеля, но все мы уже успели ощутить грусть и пустоту. Глава славного дома Брогхайм был для многих из вас отцом, наставником, учителем в делах духовных, магических и земных. К сожалению, мне не довелось хорошо узнать его лично, но слава о нём распространена широко по нашему миру. Я скорблю вместе с вами об этом достойном атланте, сумевшим возвысится духовно благодаря совершенствованию духа и благородству оказания помощи тем, кто в этом нуждался. Но круг жизни не прервался. Чаша Фиара ждёт своего часа, и вскоре возникнет новая жизнь, продолжающая традиции древнего рода Брогхайм. С надеждой на светлое будущее, почтим память лорда Азазеля молчанием. Пусть ваши мысли будут наполнены добрыми воспоминаниями, чистыми мыслями, открытыми Высшему Разуму...

Кто-то из присутствующих закрыл глаза, кто-то поднял лицо к потолку, кто-то опустился на колени и устремил взгляд на молитвенно сложенные руки. Молодой священник пробежал длинными тонкими пальцами по листам книги, остановился на той, которая показалась ему подходящей, закрыл глаза, и... Эа не могла точно сказать, что же произошло. Изменилось освещение храма, окружающее словно потеряло обычные звуки. Тишина не была пугающей, нет, она наполнялась неуловимыми нотами, которые позволяли отрешиться от насущного, забыть про реальность и начать думать о том, что считалось вечным...

Где-то в глубине души Эа нащупала еле видный лучик света, который снова и снова возвращал её к воспоминаниям обо отце. Видение приобретало все более и более ощутимую форму и наконец предстало перед изумленными прихожанами в виде огромных глаз, немного мудрых и немного смеющихся, какими они помнили всегда лорда Азазеля. Но все что составляло ядро чувств девушки были те редкие и смутные воспоминания обо отце, где быть может самым четким эпизодом были именно его глаза, а в них вся та любовь которая так и осталась где-то далеко в заброшенной и потерянной исследовательской колонии на Марсе. Казалось что все чувства сжатые в клубок невероятной грусти взорвутся и не пощадят сердце. Эа попыталась успокоится. Не в этом месте и не при таких обстоятельствах она хотела вспоминать отца. Постепенно, как она приходила в чувство, так и видение рассеивалось. Все что она запомнила, когда подняла голову, так это пристальный взгляд других глаз, строгих и любопытных

— Аминь! — произнёс мягкий тихий голос, и юноша легко улыбнулся, — Спасибо, что сегодня мы все были тут вместе. Я всегда к вашим услугам, в любое время вы можете найти меня в Храме.

С этими словами он спустился с постамента и украдкой вытер белоснежным платком пот со лба. После чего удалился в небольшую дверь находящуюся радом с постаментом. Один за другим люди, сидевшие на скамьях поднялись — кто-то стал выходить из зала, кто-то напротив становился в очередь к той двери, за которой скрылся юноша. Эа вопросительно посмотрела на Нинель. Тетушка весело ухнув предложила ей вернутся к себе в опочивальню. Судя по тому как она ей предложила вернутся, можно было догадаться, что опочивальней Нинель называет тот зал где она была заключена эти дни.

Эа вздохнула: « Если бы каждая ночь проходила подобно этой…..» Когда она обычно оказывалась во сне, то наблюдала как два светила постепенно одно за другим закатываются за горизонт предоставляя место и время для ночных огоньков, которые блуждают во тьме где-то рядом с горизонтом. Иногда ей разрешали покидать покои, иногда нет. На следующую ночь, после того как она познакомилась с поварихой и они посетили необычную процедуру ее опять навестил, или вернее ворвался опять её старый знакомый, приемный сын какого-то лорда. Он долго кричал, бормотал хотя она и не поняла ни единого слова, но по лицам девушек, которые вытянулись и стали точь-в-точь как пищевые спирали клетчатки, такими же бледными и непривлекательными, что она поняла, что он на нее сердится и по всей вероятности ругает на чем только вселенная держится. Но уже привыкнув, что каждая их встреча проходит только в таком своеобразном ключе, она хотя и постаралась натянуть на лицо испуганное выражение, но в глубине души ей было как-то все равно. Она знала, что долго это не продолжится, что он уйдет и хлопнет дверью оставив ее со своими молчаливыми стражами. Сначала она пыталась разговорить их, но если некоторые её просьбы и исполнялись, а обращение было чрезвычайно вежливым, но вытянуть из них что-нибудь стоящие было просто невозможно, все что она могла услышать в ответ — « Мессир Кордериан будет недоволен» , или же « нам не разрешено мессиром Кордерианом» . Вариаций могло быть сотня, но все они сводились к тому, что все что она может себе позволить — это удовлетворять свои естественные потребности, в которые, конечно же, не входило удовлетворение своего любопытства. Если бы это происходило бы в реальной жизни, то Эа могла бы поклясться, что скоро у нее начнется элементарный информационный голод. Но все дни были забиты посещением выставок или же пустым, но зато веселым полетам по воздушным магистралям с Уном. Правда была еще одна встреча с Ти, душеприказчиком, но она не смогла перевести её в более неформальное русло. Все было четко и Эа уж очень сомневалась, был ли на самом деле Ти другом её отца. Она ни на минуту не могла себе представить что бы такой хладнокровный и сухой канцелярский сухарь мог бы быть достойной компанией её отца. На самом деле последние две ночи она оставила в покое своих стражей и была полностью озадачена именно этой проблемой.

Она вспоминала, что накануне, когда она пожаловалась на плохое самочувствие из-за снов, то как будто что-то живое промелькнуло на лице Ти, но тут же она услышала гору рекомендаций медицинской направленности. НО как раз выражение его лице никак не шло у нее из головы — как будто он что-то порывался ей сказать, но не мог. Снизу, со двора она услышала лязг входных ворот и сначала еле слышный, но с каждой минутой нарастающий, и наконец становящийся многоголосым плач.

Бросив взгляд вниз она увидела странную процессию: вначале грозно вышагивал трехметровый ящер, которого под уздцы держал довольно преклонных лет старец, а за ним шла слишком тонкая, что бы быть реальностью девушка, чьи грязные, спутанные волосы были на столько длинны, что доставали до земли и концы их « поседели» в дорожной пыли. Она то и дело заламывала руки и нагибалась к телеге, в которую был запряжен ящер. Её плач подхватили сначала две женщины, которые находились непосредственно около ворот, потом на шум сбежались более молодые девушки и тоже начали причитать. Мужчины же все побросали свою работу и стояли, замерев и сняв свои головные уборы. Прямо из-под её балкона, прямо по воздуху к телеге спустился мессир Кордериан. Он отдернул полог и не устояв на совершенно ровной поверхности, упал на колени. Эа высунулась немного из окна, что бы рассмотреть происходящее. « Наверное, глаза меня обманывают… Нет этого не может быть… Это же мой спутник из корабля!» — С этими мыслями она почувствовала, как падает… Падает стремительно прямо в центр всего того, что происходит внизу. Перед глазами мелькали краски стены и Эа инстинктивно приготовилась уже разбиться, попутно решив, что в этот раз она заодно выяснит умрет она по настоящему, или нет. Но вдруг её падение замедлилось и на землю она приземлилась, как на самую мягкую постель. Открыв глаза над собой она лицезрела, деву необычайной красоты и такой же как и у нее кожи, которая то ли надменно, то ли испуганно на нее смотрела. Повернув голову, она увидела мессира, который стоял на коленях спиной к ней и его плечи беззвучно тряслись, а еще ее взгляд, как вспышкой фотоной камеры выхватил из всего происходящего кисть свисавшую с телеги, похожую на воск. Ей стало дурно, перед глазами все поплыло и она погрузилась в темноту, но не проснулась, просто попала в место, где нет воздуха нет жизни нет смысла…

Нарьяна наблюдала за тем как телега въезжает во двор, ей и самой не верилось, что Брама больше нет с ними, но она давно приготовилась к тому, что бы в этой битве так часто уходят самые дорогие существа. Она не могла показать перед только, что прибывшим лордом свой слабости, деревенеющими костяшками пальцев она всего лишь ухватилась за подоконник, почувствовав у себя под ногтями теплый сок, и с бесчувственным лицом наблюдала за тем, как отдают последние почести Браму Искори и маги и искусники. Она и не понимала и в то же время завидовала Кору, что тот имеет право оплакать своего ближайшего друга и соратника воткрытую, в то время как она должна будет тайком пробираться в храм, что бы попрощаться с ним наедине.

Вдруг она почувствовала, что тот барьер, что перегораживал её любой доступ к их таинственной пленнице вдруг исчез и через секунду к ней в сознание хлынул поток страха и любопытства, до такой степени переплетенный, что трудно было сказать что это существо находится в состоянии здравого разума, буквально через мгновение она ощутила маленькое существо, которое вот-вот собиралось разбиться свалившись с балкона.

Сплетая нити рун, Нарьяна поспешила к месту падения пытаясь на скорую руку успокоить создание, а так же скрыть этот инцидент как от окружающих её людей, так и от частично присутствующей свиты лорда во главе самого лорда. Для всех она показалась только лишь неуклюжей птицей, что вспорхнула с балкона и слишком низко развернулась, что бы взлететь снова ввысь. И это было совсем не зря, совсем не зря, когда создание приземлилось им оказалась никто иной, как их пленница…

Но и это было еще не все, на юной атлантиде еще сохранился материнский туман, который обычно пропадает раньше, чем дитя научится ходить. Даже взрослых существ руна лунного подхвата не оставила бы в сознании, тем более созданная наспех вместе с руной пера и исцеляющего сна, но девушка все же открыла глаза и из последних сил посмотрела, сначала на нее, потом на Кора, а потом на телегу, где лежал Брам и только после этого закрыла глаза.

Поддерживая отведение глаз Нарьяна звонко хлопнула в ладоши, что бы начинался похоронный ритуал. Незаметно откуда несколько искусников достали инструменты, большинство девушек и женщин собрались в хоровод вокруг телеги. Тихая музыка арифеев наполнила тяжелый воздух, струны плакали и звенели вторя тихой песне хоровода, потом подключились торлины и тяжелые варторы, но мелодию задавали колокольчики сердец. Все собравшиеся на свой лад включались в общее действо. Как в тумане она наблюдала за людьми, как ей хотелось ответить на зов этого хоровода, пропеть для Брама свою последнюю песню, но не могла. Краем глаза, она наблюдала за возлюбленным и её сердце, каждый раз замирало. Он постарел на не один десяток лет за эти минуты, но держался как подобает Нерожденному Времени, и приемному сыну Лорда Азазеля, с искренней скорбью и в тоже время с величием, показывая этому миру что дух его не сломлен. Хоровод вырос, музыка звучала все громче, сама мелодия переходила от тихого плача к крику. Над телегой поднялся вихрь из сумеречных снежинок, края их горели и вспыхивали зеленоватым пламенем и в момент, когда песня хора, магических инструментов достигла апогея, тело вспыхнуло подобно сверкнувшей молнии и исчезло. Нарьяна почувствовала одновременно и облегчение, которое принесло окончание ритуала и в то же время почувствовала, что сил на удержание рун у нее осталось совсем немного. Как на зло, она ощутила, что сам лорд Ариель направляется к ней.

— Сакромат, это было дивное представление! Я и не знал что у людей есть подобные ритуалы.

В душе у нее все перевернулось, ей так и хотелось направить остатки своих сил на то что бы распылить лорда по стенке, но лишь ответила — Возможно, во время пребывания здесь вы еще не раз будете наблюдать необыкновенные ритуалы людей. К великому сожалению вы знаете, что я не могу рассчитывать на других слуг, так как из нашего рода за несколько столетий я осталась одна после смерти лорда Азазеля. Если вы не возражаете я хотела бы наконец-то устроить торжественное оглашение чаши Фиара — руны начинали меркнуть, холодок пополз по спине предвещая полное истощение, дрожащим голосом она продолжала — Конечно, если вы не будете против, того что в одном зале, естественно с соблюдением приличий будут присутствовать люди.

— Ну что вы сакромат, как я могу, я тоже иногда люблю попировать в обществе своих домашних животных.

Нарьяна отвесила глубокий поклон, прикусив губу — Как пожелаете лорд. — Не спеша выпрямляться она наблюдала за удаляющимся лордом. « Если он людей считает за животных, что тогда он думает обо мне — невежественная дура, да? Одичавшая атлантида? Да, как говорит Кор, была бы воля небес я бы его прямо здесь же отдала бы горным стихиям на съеденье» Атлантида вздрогнула, почувствовав как её руны, искусно, шаг за шагом, легкими прикосновениями распутывает Кор.

— Я все видел. И когда я говорю все это значит все с самого начала и до конца — ты великолепна, и не злись на него — он по крайне мере не считает нас живым мясом, как некоторые. Или же удобными экземплярами для проведения опытов. Как она здесь оказалась? Или ты решила попрактиковаться, как убивать атлантов на более удобном варианте? — голос его был жесток, в отличие от магического плетения.

— Да как ты смеешь! — последние сети рун спали с окружающих и Нарьяна почувствовала необычайный приток энергии — Ты лучше скажи, ты когда-нибудь видел новорожденных атлантов и атлантид?

— Нет не приходилось, знаешь мой отец был приверженец строгих взглядов… А зачем тебе это? Или же ты решила найти способ использовать чашу Фиара? — нотки язвительности начали проскальзывать в интонации Кордериана.

— Ты лучше на нашу пленницу посмотри — заодно узнаешь на практике, что такое материнский туман. Обычно это то что защищает ребенка впервые несколько лет — 2 3 года по вашим меркам. Мы не можем его создавать волшебством, хотя этот туман определенно волшебный… Он помогает очень быстрому росту рун и обычно окончательно спадает с обретением рун дома на запястьях — она резко вскинула руки, показывая руну Брогхайма — это значит только одно — на нашей пленнице никакая не руна Маски — она ребенок, магический младенец.

— Но это невозможно — по внешности ей уже порядка 60-70 лет. Я бы допустил бы возможность если бы была возможность смешивания крови между Атлантами и людьми, но…

— Да, да я знаю невозможно, и все же если бы это был человеческий ребенок, такой же как ты — это возможно? — она наблюдала за тем как Кордериан осторожно левитирует пленницу под дальний навес у стойла ини-хобий.

— Нет. — Тихий вздох слетел с губ Верховного Мессира, а в голове крутилось лишь одно, еще одна пустота в частичке сердца. Сил более не было и спор этот продолжать не хотелось, просто он казался совершенно бесполезным на фоне того что произошло.

— Это почему же не может? Потому что мы не нашли никакой информации? Мы были во всех рощах? А как насчет священной рощи в Халидокеане? Там деревья насчитывают не один миллион лет и они ни разу не подвергались нападению тумана… А еще та легенда о Мардуке и его потомке, про лестницу Атрайоса, что создал Царь двух миров?

— Ты сама-то веришь в эти сказки? Я не хочу о ней говорить сейчас… ты сможешь прийти в церковь попрощаться с … Брамом. Попроси, что бы её перенесли, куда-нибудь откуда она не свалится. А теперь извини, мне нужно идти — последняя фраза была сказана совершенно машинально но сил не хватало, что бы продолжать чувствовать, все живые существа вокруг, казались отвратительными и мерзкими, во рту появился кисловатый привкус металла, и ладони уже были готовы прожечь тонкие кружева перчаток. Все убыстряя шаг он побежал к воротам, за низ, стремительно спрыгнул с тропы и только в самом конце смягчил падение.

Боль не принесла облегчения, ни вернула в мир живых. Тогда он побежал еще быстрее и очутился уже в роще, что венчала лес.

В разных уголках высокого дома одна и та же тьма пожирала троих — девушку подростка, заброшенного в этот мир случайностью, Великого Мессира, Нерожденного Времени и боевого мага Кордериана и девушку, что пришла в Высокий дом вместе с телегой. Но если и атлантида, и Мессир были окутаны тьмой лишь в тот час, когда увидели телегу, то девушка с рождения смотрела во тьму.

Неизвестно на каких тропах её повстречал и полюбил Брам, но он полюбил сивиллу. И в то время как Кордериан давал выход своем гневу, боли и отчаянию, в то время как в черном забытье находилась Эа, Мерг, а именно так звали сивиллу, плела очередную нить судьбы для всех кто находился рядом. Она не была похожа не известных сивилл, она не сидела на атласных подушках, набитых перьями феникса, которые изо дня в день изрекают пророчества. Бывали времена, когда тьма оставляла её на многие месяцы, но сейчас, то что видела она не было доступно не единому взгляду, ибо редкое сердце бы выдержало бы знание будущего во всех его вариациях, с множеством исходов. Прислонившись к стене, она всего лишь тихо нашептывала : — Здесь будут вершиться судьбы мира.

Кордериан не помнил своего пребывания в Предвечном лесу, только тени его собственного разума подсказывали, что ночь была не из легких. Все тело ломило от кровавого кутежа с извечным и неодолимым туманом. Сколько было теней, с которыми он боролся? Он не помнил, или не хотел помнить. Первый раз за столько лет он сражался не ради выживания… не жизни он искал, а скорее смерти этой ночи, с тупым вожделением крошил он бестелесных тварей, что раз за разом становились все более и более массивнее и кровожаднее. Уже когда вдали начинало бледнеть горизонт, предсказывая восход первого из светил, ему на мгновение показалось, что он уже готов слиться с туманом, что тот находится не только вокруг него но и внутри. Мерзкое ощущение пропало, как только одна робкая, но в то же время дерзкая мысль посетила его — « Значит вот как себя чувствует курица, которую вот-вот подадут на праздничный стол» — и явственно представил, лежащим себя на огромном золоченном блюде, обложенный яблоками и политым чудеснейшим соусом. Мысль, хоть и робкая но довольно таки живая рассмешила его и в тот же момент он понял, что окружен обычной утренней лесной дымкой, что столь же безобидна, как и аритерия.

Его ноги сами вынесли его к проторенной тропинке, что вела к Эбони, он даже не помнил почему, его пронесло в таверну « Запах печали» , и теперь он пытался вспомнить, что же он наболтал Браму, такого, что его чуть ли не на руках отнесли в комнаты и ухаживали все утро как за больным. И то правда, ночка была еще та, но… она дала хоть как-то за физической болью скрыть, то что ныло в душе. Раны заставляли чувствовать себя живым, они раньше не приносили такого наслаждения, когда так саднили. Вкус солоноватой крови приводил в чувство лучше любого лекарства. Ссадины на руках и ногах, не заметные глазу, но во стократ усиленные магией тумана не давали забыть, что тело еще существует и живет по своим собственным законам. Кор постарался оторвать голову от подушки, но это лишь добавило боли дав в полную силу почувствовать всю силу повреждений. Корчась от боли и от досады мессир откинулся на подушки.

Дверь скрипнула. Кажется, кто-то вошел. — Эй Кор, в следующий раз, когда соберешься сводить счеты с жизнью, пожалуйста не притаскивай свое покалеченное тело через весь Эбони к моему многострадальному заведению, ты не только всех моих посетителей распугаешь, но и половину города доведешь до могилы. — маг улыбнулся, узнав голос старого друга — Какие там лихие маги, если само светило мессир Кордериан в таком состоянии — это плохо скажется на экономике этого округа.

— Ты как всегда неподражаем — губы начали снова кровоточить, потрескавшись от первой же фразы, но это не остановило Кора — Никакой апокалипсис не заставит тебя тронутся с места, и даже повести бровью. — вместе с мышлением, вернулась и душевная боль, сдерживаемая болью физической — Брама.. больше нет.

— Я знаю… Они проезжали здесь, и останавливались у меня. Я попрощался, но я не могу оплакивать Брама, не имею права — и ты не имеешь делать, то что ты выкинул. Сердца всех близких опустошены болью и утратой, но он хоть каплю прожил так как хотел — н и разу не оставаясь в стороне. Его жизнь пылала как яркий факел, он хотел бы что бы не плакали над его телом, он никогда бы этого не позволил — прекрасно зная, что его ожидает, он ни разу не свернул с намеченного пути. Зачем эти высокопарные слова ты и сам знаешь, чего бы больше всего в жизни хотел Брам — так не предавай его мечту, не веди себя как последний трус. Хорошо еще Нарьяна позаботилась о том что бы предупредить меня — Берн, опустился на краешек дубовой кровати, — я всю ночь придумывал истории, что бы объяснить городскому совету твое такое появление — а то в самом деле бы уже бы половины Эбони не было бы и в помине.

Боль стала затихать и в скором времени, Кор почувствовал, что и половины ран не осталось на теле — ТЫ…

— Да я ты же знаешь я тут от скуки помираю — вот и тренируюсь. Ты так хотел заняться самобичеванием, что я охотно предоставил тебе такую возможность, почувствовать себя полностью избитым — не переживай, ты еще не потерял всю свою сноровку. Если еще раз хочешь довести себя — искусник следил за тем, как мужчина сначала осторожно, потом все более и более смело ощупывает свое тело. Незаметная улыбка тронула испещренное морщинками лицо, немолодого искусника: « Как был мальчишкой, так и остался — годы тебя не меняют, быть может именно поэтому ты маг — а я всего лишь искусник. Мечты и жажда жизни делают вас неповторимыми» , а вслух добавил — У тебя есть прекрасная возможность, на закате предстоит ежегодный турнир. Он будет поистине замечательным. Вы позаботились, что бы весь свет ученической боевой магии расквартировался в Эбони за четвертак до начала осенней ярмарки.

— Как же я мог забыть осенняя ярмарка! И наверное, к тебе уже выстроились в очередь мои хохолята, что бы просить дельного совета от самого оруженосца мессира Кордериана — маг исподлобья смотрел как его старинный друг деловито, и в то же время довольно покручивает усы. — Ну же отвечай, что стал причиной этого заговора за моей спиной?!

— Ну как тебе сказать… Они скорее всего решили, что вы так будете заняты матримониальными приготовлениями Нарьяны, что просто не найдете свободного времени, что бы заглянуть сюда. Я бы на твоем месте не стал бы ругать их сильно, ребята думали немного потренироваться…

— Ну да, а за одно послать к праотцам добрую половину выскочек как с серединных остовов, так из Объединенного королевства. Я надеюсь, ты дал им от ворот поворот? — Кор встал на ноги и потихоньку стал проверять более глубокие слои своих ран, что не были видны на теле, но могли в любой момент сыграть с ним плохую шутку.

— Как ты мог так про меня подумать — конечно же нет. Я принимал их по утрам, когда посетителей еще не так много — и обстоятельно беседовал с каждым из них. Мне кажется ты недооцениваешь их. По крайней мере четверо из них вполне готовы, но вот только у одного из них нет оруженосца. — Одежда мага оказалась перекинутой у Берна через плечо.

— Вот так все и происходит, сначала меня просят стать нянькой для этой оравы непослушных школяров, которые хуже чем перитон в зимний период, а потом еще оказывается, что даже разрешения моего им не надо. И простите меня, но где тогда весь мой авторитет, если стоило им отлететь несколько взмахов крыльев от Высокого дома, что они чувствуют себя завоевателями вселенной. — Кор помрачнел, но в душе от мыслей об юных сердцах и умах не отравленных еще горечью утрат и тяжестью разочарований, становилось легче, было немного грустно от того, что уже по крайней мере трое, скоро на ветрах свой мечты покинут Высокий дом и отправятся в далекие путешествия, где не будет заботливых тетушек, строгих учителей, готовых постоять, уберечь их от ошибок неудач и разочарований. — Ладно я верю тебе но не откажусь от того, что бы понаблюдать за предстоящими поединками. Надеюсь, что ты предусмотрел им подходящую амуницию…

— … и не только — продолжил мысль Берн — я та же получил для них возможность использовать оружейную Эбони, наравне с остальными участниками. — искуснику было приятно увидеть вскинутые брови Кора, что говорило и об удивлении и об восхищении одновременно.

— Ну что ж, тогда я могу жить спокойно — в случае чего препоручу тебе их, и тогда Высокий дом окончательно потеряет свой вид и превратится в Поляны Потерянных. Если не возражаешь, я готов встретится с юными бунтарями и как заботливая няня препроводить их на детский аттракцион, именуемый Магическим боевым турниром.

Запахи ярмарки приняли магов в свои мягкие объятия яшмовых булочек, пряных трав, дыма от благовоний и костров. Едва показались первые торговые ряды, а шум, гам и деловитые возгласы звучащие то , там то сям уже щекотали слух, погружая вновь прибывших в суматоху и толкотню, как бы приглашая присоединится. Повсюду шныряли посыльные, неся то маленькие сумки, то большие, иногда в воздухе проносились маленькие покупки спешащие сами себя доставить покупателю, более тяжелые грузы величественно парили в воздухе, грузно покачиваясь и в точность сопровождая своего хозяина, над некоторыми особенно расточительными хозяйками весели целые пирамиды из тюков. Изредка пирамиды уклонялись, что бы пропустить очередные летающие тележки с новым товаром. Из-за обилия как продавцов так и покупателей, небо над ярмаркой было полностью устлано всевозможным благами закрывая солнечный свет. Из за этого почти повсеместно на рядах или же тлела кора *** дерева, или же были подвешены связи из полуночных светляков.

Кордериану с Берном и еще несколькими школярами надо было добраться до самого центра ярмарки, где располагался шатер распорядителя, Шута и со всему церемониями испросить разрешения для участия четырех магов в турнире. Самые юные, Лорик с Тавердой, разинув рот глазели по сторонам, так что Кору и Брену приходилось несколько раз оттаскивать из от заморских лавок с причудливыми товарами. Старшие же, не раз бывавшие в Эбони во время проведения ярмарки не особо удостаивали вниманием лавки и Брен еще раз поблагодарил судьбу, что лавка искусниц Запредельных островов находится в противоположенном углу ярмарки. Он то помнил, как лорду Азазелю приходилось вытаскивать оттуда за шкирку маленького мальчика, что все время клянчил — « Ну отец, ну пожалуйся можно мне остаться там еще немного» . И искусник не был уверен, что кто-либо из стоящих здесь избежит подобного искушения покажи ему дорогу до этой лавки. Как будто из куска этого воспоминания перед ними возник сгорбленный старичок.

— Какими судьбами, какими ветрами, мессир Кордериан, собственной персоной здесь. — старичок расшаркался с невероятной галантностью и грацией, что присуща более юности, чем его преклонным годам.

— Сударь Дараган! Как приятно видеть вас здесь, вдали от вашего дома. — Кор поклонился старичку, чья кожа напоминала костюм, который был на размеров десять больше, чем сам его обладатель — Я надеюсь, что смогу навестить вас после того, как пройдет турнир, вы же не откажете себе в удовольствии посетить его., а я никогда не откажу себе в удовольствии побеседовать с вами. Надеюсь, вы в спешке не покинете город?

— Как я бы мог, я остановлюсь у Редорга в « Слезах Вулкана» , я надеюсь, что мы поговорим еще на турнире, конечно если вы сами не будете принимать в нем участие — как появился Дараган, так же незаметно он и пропал.

За спиной Кор услышал перешептывания. « Все в порядке, ко мне возвращается прежний авторитет, теперь небось особо слабонервные искусницы после возвращения домой будут рассказывать как я замышляю темные дела и таинственные ритуалы. Их хлебом не корми, дай только сделать из кого-нибудь кумира своих девичьих грез» . Скоро они достигли шатра распорядителя. Разговор был чистой формальностью от каждого требовалась лишь его магическая печать скрепленная подписью оружейника, но для мессира Кордериана, уже давно была введена особая традиция, когда просто записывалось количество участников из его подопечных после чего он ставил свою подпись.

Солнце стояло уже в зените, Иштар клонилось к закату, когда прогудел трубный глас возвещающий всех праздных гуляк о том что начинается турнир. К полю плавно подплывали все новые и новые скамейки со зрителями, то там то тут особо нетерпеливые затевали собственные баталии за лучшие места. Наконец Устроитель-Шут решил, что пора начинать серебристыми звездами на поле обозначилась чаша в середину которой сначала посыпались как из прозрачного мешка, возникавшие из ниоткуда имена участвующих, только для магов из школы на свитках были нарисованы цифры. Потом взмахом руки Шут стал доставать и раскладывать в воздухе причудливые комбинации из имен участников. Каждому он по древнему обычаю пытался найти подходящую пару. Турнир начался. Так получалось, что Мелори и Гер получили возможность показать в поединке кто из них лучше первыми. Кор с азартом и с грустью смотрел на своих учеников и от души и переживал и веселился вспоминая свой первый бой на этой арене. Драган появился уже когда большая часть дуэлей прошла. Незаметно подсев на скамью за Кором, он стал с ним ментальничать и мессир отвлекся от нити турнирных поединков. Но Драган прямо в середине оживленного разговора вдруг замолк заставив Кора посмотреть на поле поединков. Запоздало до него донеся голос Шута — Непожелавший называться, вызывает последнего из высокого дома. — Кор одернулся в сторону где сидела Нурво. Девушка застыла в страхе. Тогда его взгляд метнулся на поле еще раз. Черная фигура стояла посреди поля и от нее веяло страхом и жаждой… Жаждой чего? Он был готов поклясться, что из всех известных магов никто не мог сыграть такую шутку, а назвать силуэт на другом краю поля просто искусником, будь от даже искусником Первой ступени он бы не решился бы никогда. Раздражало и то, с каким пренебрежением эта фигурка относилась к правилам турнира, предписывающим открывать свое лицо перед поединком. Что-то заставило понять что противник смотрит, и выбирает именно его. Как будто разом раскрылись все раны, вспыхнул образ Брама, как будто стараясь запугать и сломить его в это мгновение. Надо было срочно принимать вызов… Он уже видел краем глаза, как Нурво готовится встать и принять вызов, которые скорее всего для ее окажется последним. Пересилив колючие страх Кор встал высвечивая все имя рядом со знаком неизвестности. Толпа ахнула и над полем воцарило молчание. Почувствовав сзади как облегченно вздохнула Нурво, а с ней и её оруженосица он вдруг поймал себя на том, что думает о словах Брама, сказанных совсем недавно, при чем не своим внутреннем голосом « …Его жизнь пылала как яркий факел, он хотел бы что бы не плакали над его телом, он никогда бы этого не позволил — прекрасно зная, что его ожидает, он ни разу не свернул с намеченного пути. Зачем эти высокопарные слова ты и сам знаешь, чего бы больше всего в жизни хотел Брам — так не предавай его мечту, не веди себя как последний трус. …»

Запрокинув голову, Кор ждал. Из-под чернеющих волос он осторожно рассматривал противника. Тот был примерно одного роста с ним. Руки были закованы по локоть в иссиню-черные поручи, из-под которых выбивалось черное кружево перчаток. Шею облегал строгий ворот короткой накидки, под которой просматривался боевой наряд мага из тончайшего шелка и адамантина. Необычным было то, что под длинной юбкой были не короткие бриджи, а брюки. Строго и без излишеств — Кордериан сам когда-то носил такое одеяние. Единственным отличием было то, что лицо противника было скрыто маской подобно тем, что носили в Венеции на маскарадах. Время, отведенное по законам на подготовку к магической дуэли, стремительно испарялось. В голове крутились обычные для этого момента мысли. Что будет, если противник получит право первого хода? Насколько он силен? Что будет, если выбрать ту или иную атаку или ту или иную защиту? Чем более ты будешь сосредоточен и спокоен перед началом магической дуэли, тем быстрее в начале ты сможешь оценить слабые и сильные стороны противника. Это и пытался сделать Кор, до того как начнется действо. Тогда время полетит стремительно и придется действовать, а не размышлять. По спине от плеч побежали мурашки азарта от предвкушения опасности.

Все, выбросив саятарн вперед, Кор отпрыгнул в сторону, увернувшись от « Зыбкого Утра» противника. Соперник также не попал под удар « Ядовитого Языка» и готовил уже следующий ход. Сверкнула сталь « Сумеречной Радуги» в сторону Кордериана, в ответ он послал зловонную тучу « Средневековой Ярмарки» и чуть-чуть не получил « Кровавую Диадему» , успев отбить её « Кинжалом Страсти» . В ход пошли и « Цветы Зла» , и « Мгновение Безумия» . Юбки их боевого одеяния развевались в бешеном танце поединка, саятарны, словно молнии, сверкали, разрезая воздух, подобно саблям. На лице у Кора выступили капли пота. Ни один не хотел уступать другому в мастерстве магических выпадов.

Наблюдая со стороны, можно было подумать, что они танцуют странный ритуальный танец. Кордериан окутал себя « Легкими Шагами» и ринулся на противника, кипя желанием проверить его способность отражать близко действующие заклинания. Он всегда пользовался преимуществами нерожденного времени, если противник не желал представляться, и в схватках с Темными. Это был как раз такой случай. Свободная рука нервно перебирала пальцы, ища нужное боевое заклятие. Незнакомец, разгадав намерения Кора, принял его вызов. Одновременно вспыхнули звезды на кончиках пальцев обоих — и их завертело в воздухе. Кор выбрал « Цветочную Печаль» и легкими уколами пытался обнаружить брешь в защите дуэлянта. Выйдя из воздушной спирали, сделав кувырок, он устремился к противнику и успел пройтись пальцами по верхней части спины и затылку противника, пока его не сбил « Воздушный Кулак» . Он отлетел на 5 метров в сторону земли. Незнакомец резко повернулся и устремился в его сторону, но был отброшен « Щитом Забвения» , мгновенно поставленным верховным магом Высокого дома. Настало время магического оружия. Кордериана невольно передернуло. Обычно в дуэлях он до этого не доходил: хватало близкодействующих заклинаний. Но они оба были слишком хороши для того, чтобы открыться в бою. Значит, настало время для того, чтобы померяться силой магического источника: не обходить защиту, а ломать, крушить и подавлять. Чересчур прямолинейно для дуэли. Кордериан любил красивые и тонкие поединки, а не соревнования на потенциальную силу мага. Зачастую очень опытный искусник мог выиграть у сильного молодого чародея. Берн поднес выбор Кора. Дело оставалось за противником. Незнакомец медлил. Стоя поодаль, он равнодушно созерцал ждущего Кордериана и не собирался выбирать оружие для поединка.

— Спроси его, что он медлит? — послал Кор своего друга к дуэлянту: самому спрашивать не позволяли законы дуэлей. Берн поспешил к магу.

— Передай это своему господину, — не дожидаясь вопроса, кинул незнакомец и одним движением отстегнул накидку. — Его ждет большое будущее.

С окончанием этих слов, маг просто растаял в воздухе. Над турнирной площадью начали собираться тучи, как всегда после магических поединков.